ЮМОР YAXY.RU


Сказки иностранных писателей

Сказки Туве Марике Янссон

Волшебная зима
Глава третья - Лютая стужа

  • Список тем link
  •  

          Теперь все часы снова шли - Муми-тролль завел их во всем доме, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Но так как счет времени он утратил, то поставил часы на разное время - может, какое-нибудь и окажется правильным.
           Иногда били часы, звенел будильник, и это утешало Муми-тролля. Но он не мог забыть самое ужасное - то, что больше не желало всходить солнце. И правда: день за днем каждое утро брезжил какой-то серенький рассвет, который переходил мало-помалу в длинную зимнюю ночь.
           А солнце так и не всходило. Оно где-то потерялось, может, оно унеслось в космос. В самом начале Мумитролль отказывался в это верить. Он долго ждал, не покажется ли солнце вновь.
           Каждый день он спускался к морскому берегу и садился в ожидании, повернув мордочку на восток. Но ничего так и не случалось. Тогда он шел домой, закрывал за собой слуховое окошко на чердаке и зажигал свечи, стоявшие длинным рядом на выступе изразцовой печи. Тот, кто обитал под кухонным столиком, по-прежнему не вылезал, чтобы поесть, а жил, по-видимому, своей собственной, ужасно таинственной и важной жизнью.
           По льду ковыляла Морра, тоже занятая своими собственными мыслями, которые никто до сих пор так и не смог разгадать, а в шкафу купальни за купальными халатами затаилось что-то ужасно опасное. Ничего тут не поделаешь!
           Неизвестно почему, но такое бывает в жизни, и ты перед этим беспомощен.
           Муми-тролль отыскал на чердаке большую коробку с глянцевыми картинками и, восхищенный по-летнему яркими красками, принялся мечтательно их разглядывать. Там было все: и цветы, и восходы солнца, и маленькие автомобильчики со светлыми и яркими колесиками. Блестящие мирные картинки напомнили ему о том прекрасном мире, который он утратил.
           Сначала он разложил картинки на полу гостиной, а потом догадался расклеить их по стенам. Он клеил медленно и тщательно, чтобы картинки подольше держались; самые же красивые он наклеил над кроватью своей спящей мамы.
           Муми-тролль клеил и клеил картинки, пока не добрался до зеркала; и тут он вдруг увидел, что большой серебряный поднос исчез. Он всегда висел справа от зеркала на ленте, вышитой красным крестиком.
           Муми-тролль очень разволновался, так как мама любила этот поднос. Поднос был семейной драгоценностью, которой никогда не пользовались, и единственной вещью в доме, которую начищали к празднику летнего солнцестояния. Осталась только лента да темный овал на обоях.
           Огорченный, Муми-тролль стал расхаживать по дому и искать поднос. Его нигде не было, зато он обнаружил, что исчезла уйма других вещей - подушки, одеяла и кастрюли, исчезли мука и сахар. Исчезла даже грелка с вышитой на ней розой, грелка, которую обычно надевали на кофейник.
           Муми-тролль принял близко к сердцу все эти пропажи, потому что чувствовал себя в ответе перед всем спящим семейством. Сперва он заподозрил в краже того, кто жил под кухонным столиком. Он заподозрил было Морру и того, кто прятался в шкафу купальни. А вообще-то это мог быть кто угодно: зима была полна удивительных существ, таинственных и странных.
           "Надо спросить Туу-тикки, - подумал Мумитролль. - Правда, я хотел наказать солнце и не выходить из дома, пока оно не вернется. Но тут дело поважнее".
           Выйдя из дома, Муми-тролль увидел перед самой верандой в сероватой полумгле незнакомую ему белую лошадь. Она смотрела на него своими блестящими глазами. Муми-тролль осторожно поздоровался. Однако лошадь не шевельнулась.
           И тут он увидел, что лошадь сделана из снега.
           Вместо хвоста у нее была метелка из тех, что лежали в дровяном сарае, а вместо глаз - маленькие зеркальца.
           В зеркальных глазах Снежной лошади Муми-тролль увидел самого себя, и это испугало его. Тогда он, сделав крюк, обошел ее и быстро засеменил вниз к голым кустам жасмина.
           "Если бы хоть здесь оказался кто-нибудь знакомый мне с прежних времен, - думал Муми-тролль. - Ктонибудь вовсе не таинственный, а совсем обыкновенный, который тоже проснулся бы и не узнал самого себя. Тогда можно было бы сказать: "Привет! Какой ужасный холод! И до чего глупый этот снег! А ты видел, какими стали кусты жасмина?! А помнишь, летом..." Или что-нибудь в этом роде!"
           Туу-тикки сидела на перилах моста и пела:

    Я - Туу-тикки, я слепила лошадь,
    дикую белую лошадь, что скачет галопом,
    что топчет лед перед тем, как наступит ночь,
    белую величественную лошадь, что скачет галопом
    и несет великую лютую стужу на своей спине.

           Потом шел совершенно непонятный припев.
           - Ты о чем это поешь? - грустно спросил Мумитролль.
           - О гом, что вечером мы лошадь обольем водой из реки. Тогда ночью она замерзнет и станет ледяной. А когда явится великая лютая стужа, лошадь умчится галопом и никогда не вернется.
           Немного помолчав, Муми-тролль сказал:
           - Кто-то уносит вещи из папиного дома.
           - Так это же здорово, - весело сказала Туу-тикки. - Тебя и так окружает слишком много вещей. И тех, о которых ты вспоминаешь, и тех, о которых ты только мечтаешь.
           И тут Туу-тикки запела новую песню.
           Муми-тролль резко отвернулся.
           "Она меня не понимает", - думал он, уходя. За его спиной по-прежнему звучала ликующая песня.
           - Пой, пой, - пробормотал, всхлипывая, Муми-тролль. - Пой о своей противной зиме с черными льдинами и злыми лошадьми из снега и всем этим чудным народцем, который никогда не показывается, а только прячется!
           Тяжело ступая, он двинулся дальше вниз по склону; он сердито пинал снег, и слезы замерзали на его мордочке. Внезапно он запел свою собственную песенку. Он кричал, он горланил изо всех сил, чтобы Туу-тикки услыхала его и разозлилась.
           Муми-тролль запел свою злую песенку:

    Что вы прячетесь, злые зверюшки, глупые вы притворялы?
    Утащили вы солнце, чтобы серо и холодно стало.
    Я здесь так одинок, я устал пробираться в снегу,
    о зеленых деревьях долины забыть не могу.
    Вспоминаю я волны на море, голубую веранду мою,
    не хочу больше жить в этом зимнем и страшном краю.

           - Пусть только взойдет мое солнце и глянет на вас, вы тут же увидите, какие вы глупые! - закричал Муми-тролль, не заботясь больше о том, чтобы зарифмовать свои слова.

    Тогда я стану жить в подсолнухе
    и валяться в теплом песке.
    И окно в сад, где роятся пчелы,
    будет открыто целый день.
    И будет в нем ярко-голубое небо,
    а в нем мое собственное
    апельсиново-желтое солнце.

           Когда Муми-тролль пропел свою дерзкую песенку, стало ужасно тихо. Он молча стоял и прислушивался, но никто ему не возражал.
           "Сейчас непременно что-нибудь случится", - дрожа, подумал он.
           И правда случилось.
           Кто-то в вихре сверкающего снега съезжал с холма, крича:
           - Прочь с дороги! Берегись!
           Муми-тролль застыл на месте, удивленно тараща глаза.
           Прямо навстречу ему катился серебряный поднос, а на нем восседала пропавшая грелка с кофейника. "Наверное, Туу-тикки полила их водой из реки, - в ужасе подумал Муми-тролль. - А теперь они ожили, убегают прочь и никогда больше не вернутся..."
           Вот тут-то он и столкнулся с подносом и грелкой. Муми-тролль упал, барахтаясь в снегу, и услышал, как внизу, у подножия холма, смеется Туу-тикки.
           А потом раздался другой смех - так смеяться могло во всем мире только одно-единственное существо.
           - Малышка Мю! - приглушенно закричал Мумитролль - в рот ему набился снег.
           Муми-тролль выбрался из сугроба вне себя от радости. Вот-вот случится что-то хорошее. Это и вправду была малышка Мю, вся запорошенная снегом. В грелке для кофейника Мю прорезала отверстия для головы, лапок, так что вышитая роза красовалась на самом ее животе.
           - Малютка Мю! - воскликнул Муми-тролль. - О, ты не знаешь... Все было такое чужое, мне было так одиноко... А помнишь, летом...
           - Но теперь зима, - сказала малышка Мю, доставая из снега серебряный поднос. - Неплохо кувыркнулась, а?
           - Я проснулся и не мог уснуть, - продолжал Муми-тролль. - Дверь не открывалась, солнце исчезло, и даже тот, кто живет под кухонным столиком...
           - Да, да, - весело сказала малышка Мю. - А потом ты наклеил глянцевые картинки на стены. Похоже на тебя! Я вот все ломаю голову: может поднос скользить быстрее, если натереть его стеарином?
           - Неплохо придумано, - обрадовалась Туу-тикки.
           - По льду поднос, наверно, помчится еще быстрее, - сказала малышка Мю. - Если найти хороший парус в доме муми-троллей.
           - А ветер будет его подгонять, - добавила Туу-тикки.
           Муми-тролль посмотрел на них и немного подумал. А потом тихо сказал:
           - Можете взять мой тент.
           После полудня Туу-тикки почуяла, что великая стужа уже в пути. Она облила Снежную лошадь водой из реки и натаскала дров в купальню.
           - Сидите сегодня дома, потому что она вот-вот явится, - сообщила Туу-тикки мышкам.
           Мышки-невидимки закивали головой, и в шкафу что-то зашуршало, словно в знак согласия. Потом Туу-тикки вышла предупредить всех остальных обитателей долины.
           - Не беспокойся, - сказала малышка Мю. - Я войду в дом, когда стужа начнет щипать меня за лапки. А Мюмлу можно прикрыть сверху соломой.
           И Мю снова покатила серебряный поднос по ледяному насту.
           Туу-тикки продолжала свой путь в долину. По дороге она встретила бельчонка с хорошеньким хвостиком.
           - Вечером сиди в своем дупле, ведь великая стужа того и гляди явится, - предупредила Туу-тикки.
           - Ясное дело, - ответил бельчонок. - А ты случайно не видела шишку, которую я потерял где-то здесь поблизости?
           - Нет, - ответила Туу-тикки. - Но обещай не забыть то, что я сказала. Сиди дома! Как только стемнеет, прячься в своем дупле. Не забудь! Это важно!
           Бельчонок рассеянно кивнул.
           Туу-тикки отправилась дальше, к дому муми-троллей, и влезла наверх по веревочной лестнице. Она открыла слуховое окошко и позвала Муми-тролля.
           Красными бумажными нитками он чинил купальники всем своим родным.
           - Я хотела только сообщить, что великая лютая стужа вот-вот явится, - сказала Туу-тикки.
           - Еще свирепей, чем сейчас? - спросил Мумитролль. - Какие же вообще эти стужи?
           - Эта будет самая опасная, - ответила Туу-тикки. - Она явится прямо с моря в сумерки, когда небо позеленеет.
           - А какая она, эта стужа? - спросил Муми-тролль.
           - Она очень красивая, эта Ледяная дева, - ответила Туу-тикки. - Но если ты заглянешь ей прямо в лицо, ты замерзнешь и превратишься в ледышку. Станешь таким же, как хрустящий хлебец, и кто угодно сможет разломать тебя на мелкие кусочки. Поэтому сиди сегодня вечером дома.
           Сказав это, Туу-тикки снова влезла на крышу.
           Муми-тролль спустился вниз, в погреб, и добавил воды в котел парового отопления. А потом прикрыл ковриками спящих маму, папу и фрекен Снорк.
           Затем он завел часы и покинул дом. Ему хотелось оказаться наедине с Ледяной девой, когда она наконец явится.
           Муми-тролль спустился вниз, в купальню; небо уже поблекло и начало зеленеть. Ветер уснул, а мертвые камышины неподвижно застыли у края льдины.
           Муми-тролль прислушался и подумал, что тишина тоже поет, только низким голосом. Быть может, это пел лед, который все более толстым покровом стягивал море.
           В купальне было тепло, а на столе стоял голубой чайник Муми-мамы.
           Муми-тролль уселся в шезлонг и спросил:
           - Когда она явится?
           - Скоро, - ответила Туу-тикки. - Но ты не беспокойся.
           - Разве я о стуже беспокоюсь? - сказал Мумитролль. - Я беспокоюсь о других. О тех, о ком я ничего не знаю, о том, кто живет под кухонным столиком. И еще о том, кто живет в моем шкафу. И еще о Морре, которая только смотрит и не говорит ни слова.
           Туу-тикки потерла свою мордочку и задумалась.
           - Видишь ли, - сказала она, - столько самого разного случается лишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается все самое страшное, самое удивительное. Являются всякие ночные звери и существа, которым нигде нет места. Да никто и не верит, что они есть на свете. Ведь все остальное время они прячутся. А когда выпадает белый снег, ночи становятся длинными, наступает покой и все погружается в зимнюю спячку - вот тогда они тут как тут.
           - А ты их знаешь? - спросил Муми-тролль.
           - Кого знаю, а кого и нет, - ответила Туу-тикки. - Того, кто живет под кухонным столиком, я, к примеру, знаю очень хорошо. Думается, он хочет сохранить свою тайну, и я не могу познакомить вас друг с другом.
           Муми-тролль пнул ножку стола и вздохнул.
           - Ясное дело, ясное дело, - повторил он. - Но я не хочу жить среди разных тайн. Вдруг - бац! - и ты попадаешь в совсем новый мир, и нет никого, кому хочется спросить, где ты жил прежде. Даже у малышки Мю нет желания говорить о том прежнем, настоящем мире.
           - А как можно узнать, какой мир настоящий, а какой - нет? - спросила Туу-тикки, прижавшись носом к стеклу. - Вот и она!
           Малышка Мю распахнула дверь и швырнула серебряный поднос, который со звоном упал на пол.
           - Парус годится, - объявила она. - Но сейчас мне нужнее всего муфта. Из грелки для кофейника, как я ее ни кроила, муфта никак не выходит. А теперь у грелки Муми-мамы такой вид, что мне даже совестно подарить ее ежу-переселенцу.
           - Вижу, - сказал Муми-тролль, мрачно глядя на растерзанную грелку.
           Малышка Мю бросила грелку на пол, и ее мгновенно убрала одна из мышек-невидимок.
           - Ну, а теперь Ледяная дева скоро явится, - сказала малышка Мю.
           - Я тоже так думаю, - серьезно согласилась с ней Туу-тикки. - Выйдем и посмотрим.
           Они вышли на мостки купальни и принюхались к морю. Вечернее небо было совсем зеленым, и весь мир казался сделанным из тонкого стекла. Стояла мертвая тишина, и повсюду, отражаясь в ледяном насте, светили ясно различимые звезды. Было ужасно холодно.
           - Да, она приближается, - подтвердила Туу-тикки. - Теперь нам пора уйти в дом.
           В доме было тихо, даже мышки под столом перестали играть.
           Далеко-далеко на речном льду показалась Ледяная дева. Она была белая-белая, словно вылитая из стеарина, но когда Муми-тролль взглянул на нее через оконное стекло с правой стороны, она показалась ему красной, а когда посмотрел с левой, она стала светлозеленой.
           Вдруг Муми-тролль почувствовал, что стекло очень похолодело, у него заболела мордочка, и он испуганно отдернул ее от окна.
           - Не смотрите туда, - сказала Туу-тикки. Они сели возле печки и стали ждать...
           - Ой, кто-то карабкается ко мне на колени, - воскликнула малышка Мю и посмотрела на свою юбку. Там никого не было.
           - Это мои мышки-невидимки, им страшно, - сказала Туу-тикки. - Сиди спокойно, они скоро уйдут.
           Ледяная дева как раз проходила мимо купальни. Быть может, она бросила взгляд в окно, потому что в купальне пронесся ледяной порыв ветра, от которого заколебались и померкли красные языки пламени в печурке. Мышки-невидимки смущенно спрыгнули с колен малышки Мю, и все они (и Туу-тикки, и Мю, и Муми-тролль) ринулись к окну, чтобы поглядеть на Ледяную деву.
           Она стояла спиной к ним в зарослях камыша над снежным сугробом.
           - Там бельчонок, - сказала Туу-тикки. - Он забыл, что надо сидеть дома.
           Ледяная дева склонила свое прекрасное лицо над бельчонком и рассеянно щекотала его за ушком. Он как зачарованный смотрел на нее, прямо в ее холодные голубые глаза. Улыбнувшись, Ледяная дева пошла дальше.
           А на снегу, задрав кверху маленькие лапки, остался лежать оцепеневший и холодный глупенький бельчонок.
           - Плохо дело, - проговорила Туу-тикки.
           Она надвинула шапочку на уши, толкнула дверь, и белое облачко снежного пара ворвалось в купальню. Мгновение спустя Туу-тикки снова прошмыгнула в приоткрытую дверь и положила бельчонка на стол.
           Мышки-невидимки ринулись вперед, намочили полотенце горячей водой и завернули бельчонка в это горячее полотенце. Но его маленькие лапки все так же безжизненно и печально торчали кверху, и ни один усик не шевелился.
           - Он совсем мертвый, - констатировала малышка Мю.
           - Во всяком случае, перед тем как умереть, он увидел что-то очень красивое, - дрожащим голосом произнес Муми-тролль.
           - Что поделаешь, - сказала малышка Мю. - Как бы там ни было, теперь он забыл обо всем на свете. А я собираюсь сделать из его хвостика премиленькую муфточку.
           - Нет, ты этого не сделаешь! - взволнованно закричал Муми- тролль. - Он должен взять хвостик с собой в могилу. Потому что бельчонка нужно похоронить. Правда, Туу-тикки?
           - Гм, - хмыкнула Туу-тикки. - Кто его знает, принесет ли радость звериному народцу хвостик после смерти?
           - Миленькая Туу-тикки, - взмолился Мумитролль, - не говори все время о том, что он умер. Это так ужасно.
           - Раз умер, так уж умер, - примирительно сказала Туу-тикки. - Этот бельчонок мало-помалу превратится в прах. А потом, чуточку позднее, из него вырастут деревья, и на них будут прыгать новые бельчата. Разве это так уж печально?
           - Может, и нет, - ответил Муми-тролль и высморкался. - Но все равно завтра его надо похоронить, и обязательно с хвостиком и со всем-всем, что у него есть. И похороны должны быть красивые и торжественные.
           На следующий день в купальне было очень холодно. Огонь еще горел в печурке, но мышки-невидимки заметно устали. В кофейнике, который Муми-тролль принес из дому, застыла под крышкой тонкая корочка льда.
           Вообще-то Муми-тролль отказался пить кофе из уважения к памяти мертвого бельчонка.
           - Ты должна дать мне купальный халатик, - торжественно сказал он Туу-тикки. - Мама говорила, что на похоронах всегда бывает холодно.
           - Отвернись и сосчитай до десяти, - предложила Туу-тикки.
           Муми-тролль отвернулся к окну и стал считать. Когда он досчитал до восьми, Туу-тикки заперла дверцу шкафа и протянула ему голубой купальный халатик.
           - Подумать только, ты вспомнила, что мой халатик голубой, - радостно удивился Муми-тролль.
           Он тотчас сунул лапу в карман, но не нашел солнечных очков. Зато там было немного песка и круглый белый камешек.
           Он зажал камешек лапой. В его округлости таилась надежность лета. Муми-троллю почти казалось, что камешек по-прежнему теплый от солнца.
           - У тебя такой вид, будто ты пришел незваным в гости, - заметила малышка Мю.
           Муми-тролль даже не посмотрел на нее.
           - Пойдете вы на похороны или нет? - с достоинством спросил он.
           - Ясное дело, пойдем, - ответила Туу-тикки. - По-своему это был хороший бельчонок.
           - В особенности хорош был у него хвостик, - сказала малышка Мю.
           Они завернули бельчонка в старую купальную шапочку и вышли на жгучий мороз.
           Снег скрипел у них под ногами, а дыхание белым паром вырывалось изо рта. А нос так оледенел, что нельзя было даже его сморщить.
           - Твердый здесь наст, - восхитилась малышка Мю и запрыгала по мерзлому берегу.
           - Ты не можешь идти чуточку медленнее? - попросил Муми-тролль. - Это ведь все-таки похороны.
           Он был вынужден делать маленькие-маленькие вдохи, чтобы не заглотнуть слишком много ледяного воздуха.
           - А я и не знала, что у тебя есть брови! - с любопытством воскликнула малышка Мю. - Сейчас они совсем поседели! И ты еще больше сбит с толку, чем всегда.
           - Это из-за мороза, - строго сказала Туу-тикки. - А теперь помолчи, потому что ни ты, ни я ничего не знаем о похоронах.
           Муми-тролль был благодарен ей за эти слова. Он принес бельчонка прямо к дому и положил его перед Снежной лошадью.
           Затем влез по веревочной лестнице на крышу и спустился вниз в теплую гостиную, где спали его родные.
           Муми-тролль перерыл все ящики комода. Он перевернул все вверх дном, но не нашел того, что искал.
           Тогда он подошел к маминой кровати и шепнул ей на ухо один вопрос. Вздохнув, мама перевернулась на другой бок. Муми-тролль снова шепнул.
           Тогда мама, не просыпаясь, ответила ему: ведь она и во сне не забывала ничего из того, что касается традиций.
           - Траурные ленты в моем шкафу... на самой верхней полке... направо...
           И мама снова погрузилась в зимнюю спячку.
           А Муми-тролль вытащил из чулана стремянку и влез на нее, чтобы добраться до верхней полки шкафа.
           Там он нашел коробку со всякими ненужными вещами, которые иногда могут оказаться совершенно необходимы: черные траурные ленты и золотые праздничные, и ключи от дома, и пробку от шампанского, и клей для фарфора, и среди прочего - превосходные медные шары для кроватей.
           Когда Муми-тролль снова вышел из дому, к хвосту у него была привязана траурная лента. Он прикрепил и маленький черный бантик к шапочке Туу-тикки.
           А малышка Мю наотрез отказалась от всяких траурных лент и бантиков.
           - Если я горюю, мне вовсе незачем это показывать и надевать разные там бантики, - сказала она.
           - Да, если ты горюешь, - подчеркнул Мумитролль. - Но ведь ты не горюешь!
           - Нет, - призналась малышка Мю. - Я не могу горевать. Я умею только злиться или радоваться. А разве бельчонку поможет, если я стану горевать? Зато если я разозлюсь на Ледяную деву, может, я и укушу ее когда-нибудь за ногу. И тогда, может, она поостережется щекотать других маленьких бельчат за ушки только потому, что они такие миленькие и пушистые.
           - Может, ты и права, - заметила Туу-тикки. - Но как бы там ни было, Муми-тролль тоже прав по-своему. А что делать дальше?
           - Теперь я вырою ямку в земле, - сказал Мумитролль. - Здесь уютное местечко и летом растут маргаритки.
           - Что ты, дружочек! - печально сказала Туу-тикки. - Земля мерзлая и твердая, как камень. В нее не зароешь даже кузнечика.
           Беспомощно взглянув на нее, Муми-тролль ничего не ответил. Никто ничего больше не сказал. И вот тут-то как раз Снежная лошадь склонила голову и осторожно обнюхала бельчонка. Она вопросительно взглянула на Муми-тролля своими зеркальными глазами и тихонько помахала хвостом-метелкой.
           И тут мышки-невидимки заиграли печальную мелодию на своих флейтах. Муми-тролль, кивнув головой, поблагодарил мышек.
           Тогда лошадь подняла бельчонка и положила его себе на спину - вместе с хвостиком, купальной шапочкой и всем прочим; похоронная процессия направилась к морскому берегу.
           И Туу-тикки запела о бельчонке:

    Жил-был маленький бельчонок,
    очень маленький бельчонок.
    Был он очень неразумный,
    зато теплый и пушистый.
    Теперь он лежит холодный,
    совсем холодный,
    его лапочки застыли.
    Только хвостик его, как прежде,
    самый мягкий и пушистый.

           Почувствовав под копытами твердый ледяной наст, Снежная лошадь вскинула голову, а глаза у нее засветились. И вдруг, радостно подпрыгнув, она поскакала галопом вперед.
           Мышки-невидимки перешли на веселую и быструю мелодию. Лошадь мчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконец превратилась в крохотную точку на горизонте.
           - Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, - беспокойно заметил Муми-тролль.
           - Лучше и быть не могло, - утешила его Туу-тикки.
           - Нет, могло бы, - возразила малышка Мю. - Если бы мне достался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.

    Оставьте свой комментарий об этой страничке: